Я знаю, будет мир опять...

Время стремительно отдаляет нас от трагических дней Великой Отечественной войны. С каждым годом всё меньше остается тех, кто мог бы поделиться собственными воспоминаниями о той поре, но с нами остаются дорогие сердцу строки – стихотворения о войне. У каждого они свои: пронзительные, жизнерадостные, торжественные, лиричные….

Все помнят замечательные стихи Константина Симонова, Александра Твардовского, Юлии Друниной, Вадима Шефнера, Владимира Высоцкого и других известных поэтов, писавших о войне. Мы приготовили для вас подборку стихов-историй не таких известных, но от этого не менее замечательных.

Читайте и грустите, читайте и получайте удовольствие. И пусть в эти предпраздничные дни ваше сердце наполнится щемящей и пронзительной тоской и благодарностью тем людям, которые погибли, защищая наши будущие жизни! С наступающим Днём Победы, дорогие читатели!

Вигдорова Ф.

 Я знаю, будет мир опять…

 

Я знаю, будет мир опять
И радость непременно будет.
Научатся спокойно спать
Все это видевшие люди.
Мы тоже были в их числе
И я скажу тебе наверно,
Когда ты станешь повзрослей,
Что значит тьма ночей пещерных.
Что значит в неурочный час
Проснуться в грохоте и вое,
Когда надвинется, рыча,
Свирепое и неживое,
И в приступе такой тоски,
Что за полвека не осилишь,
Еще не вытянув руке,
Коснуться чудищ и страшилищ:
Опять, опять ревут гудки,
Опять зенитки всполошились.
И в этот допотопный мрак
Под звон и вопли стекол ломких
Сбежать, закутав кое-как
Навзрыд кричащего ребенка.
Все, как на грех, перемешать,
И к волку приплести сороку,
И этот вздор, едва дыша,
Шептать в заплаканную щеку.
Но в дорассветной тишине
Между раскатами орудий
На миг приходит к нам во сне
Все то, что непременно будет:
Над нашим городом опять
Рубиновые звезды светят,
И привыкают мирно спать
Сиреной пуганные дети.

         ***

Решетов А.

Никогда не забуду, как во время войны

Из картошки из мёрзлой

мать пекла деруны.

Деруны на олифе — и сластят, и горчат,

Но и этому рады я и старший мой брат.

Мы сидим в одеялах — за окошком мороз.

Письмоносец соседке «Смертью храбрых…»

принёс.

И она прибежала к нам — белее стены.

Мать её утешает…

И горят деруны.

***

 Баба Оля

За окошком вечер зимний.

Сорок третий год.

И стучит машинка «Зингер» —

Баба Оля шьёт.

Шьёт соседке-продавщице

Платье кимоно.

За работу будет пища —

Хлеб или пшено.

Слабо греет керосинка —

Пальцы сводит хлад.

Но стучит машинка «Зингер» —

Внуки есть хотят!

Крест. Могильные былинки.

Тьма средь ясных дней.

Но стучит машинка «Зингер»

В памяти моей.

***

Тишина

Шёл дымок от гильз ещё покуда

Снег шипел. И вдруг — пришла она,

В дни войны, похожая на чудо,

Хрупкая такая тишина.

И совсем по-мирному нежданно

Зазвенел солдатский котелок,

И совсем нежданно на поляне

Кто-то ясно разглядел цветок.

Кто-то, улыбнувшийся устало,

Пожалел — и не сорвал цветка,

Будто, это тишина стояла

На зелёной ножке стебелька.

***

 Человек нёс хлеб — и пел.

Человек нёс хлеб — и пел.

И судачили старухи:

Дескать, вот, не утерпел,

Нализался медовухи.

А прохожий трезвым был,

Не шатался, шёл как надо.

Просто он не позабыл,

Какова была блокада,

Как на мизерный паёк

Жил, обманывая голод.

Пусть ликует, пусть поёт —

У него отличный голос!

Да и как не петь, когда

Хлеба каждому хватает,

Даже птицам иногда

Кое-что перепадает.

***

Когда стою у вечного огня...

Когда стою у вечного огня,

Когда читаю имена и даты,

Мне кажется — погибшие солдаты

Чего-­то ожидают от меня.

Что ж я скажу им — слабый человек —

Жизнь за меня отдавшим добровольно?

Что я в долгу у них на весь свой век?

Что мне пред ними совестно и больно?

Как надо стойко, мужественно жить,

Не поддаваясь злу ни на мгновенье,

Чтоб высшую награду заслужить —

Убитых молчаливое прощенье.

***

Мориц Ю.

После войны

В развалинах мерцает огонек,
Там кто-то жив, зажав огонь зубами.
И нет войны, и мы идем из бани,
И мир пригож, и путь мой так далек!..
И пахнет от меня за три версты
Живым куском хозяйственного мыла,
И чистая над нами реет сила —
Фланель чиста и волосы чисты!
И я одета в чистый балахон,
И рядом с чистой матерью ступаю,
И на ходу почти что засыпаю,
И звон трамвая серебрит мой сон.
И серебрится банный узелок
С тряпьем. И серебрится мирозданье.
И нет войны, и мы идем из бани,
Мне восемь лет, и путь мой так далек!..
И мы в трамвай не сядем ни за что —
Ведь после бани мы опять не вшивы!
И мир пригож, и все на свете живы,
И проживут теперь уж лет по сто!
И мир пригож, и путь мой так далек,
И бедным быть для жизни не опасно,
И, господи, как страшно и прекрасно
В развалинах мерцает огонек.

***

Миланич Л.

Много разных примет у Победы...

Много разных примет у Победы...
Помню - ветер афиши полощет,
Наши вопли счастливые: "Едут!" -
Цирк вернулся на старую площадь.
"Вот теперь-то уж мы поиграем!" -
Так сказал нам трубач дядя Петя.
И, пустым рукавом вытирая
Слезы, что-то добавил про ветер...

     ***

 Радкевич В.

Студенты 41-го года

Мы — земля, мы — трава,
мы — глаза незабудок и льна,
В чистом поле березы над нами,
как сестры, нагнулись...
На суровую практику нас посылала война,
Мы с войны до сих пор не вернулись.
Мы — в дождях, мы — в слезах материнских
заплаканных глаз.
Мы — простой обелиск,
что над братской могилою замер.
Но мы просим: считайте поныне студентами нас,
Мы сдавали России
последний нелегкий экзамен!
Пусть останется в памяти каждый
и весел, и юн,
Как в то время,
когда из студенческих песен и сессий
Вырвал нас навсегда этот год 41-й, июнь,
И поставил пред выбором новых,
военных профессий.
Ваша юность — другая.
И в песнях другие слова.
И меж нами иные не видят ни капельки сходства.
Но мы в жизнь вашу входим
по честному праву родства
Или, если хотите,
по строгим правам первородства.
Ах, какие дожди над осенней Россией опять!
Тихо падают капли
с ветвей наклоненной березы.
Словно плачет над нами Россия,
как старая мать, —
Столько лет все не выплачет
те материнские слезы...

Домовитов Н.

Яблоко

Застрял в груди разорванный металл -

Врача такая рана не обманет.

И он подумав, медленно сказал:

- Солдата жаль... Недолго он протянет.

Но жил солдат. И видел он в бреду

Не дым войны, а отблески рассвета.

Не сталь штыков, а яблони в саду,

И слышал песню ту, что не допета.

Фруктовый сад деревьями шумел,

Тянул солдату согнутые ветки.

Он руку поднял, словно захотел

Стряхнуть на землю спелые ранетки.

Открыл глаза -

Деревьев больше нет.

Лишь тишина тревожная в палате.

И с потолка холодный жёлтый свет

Упал в ладонь и обманул солдата.

Он ветку сжал. Уже трясти пора.

Но яблок нет. Лишь лампочка в зените.

И он сказал:

- Послушайте, сестра,

Хоть яблочко одно мне принесите...

И вновь рука упала на кровать.

Не для того ль пришло к нему сознанье,

Чтоб мог солдат в последний миг сказать

Последнее, предсмертное желанье!

...Четыре дня он вёл со смертью бой:

То наступал, то отходил к могиле...

И лишь сестра качала головой,

Дивясь его неистребимой силе.

- Да, будет жить он смерти вопреки!-

Промолвил врач, поправив одеяло.

...Солдат дышал.

А около щеки

Нетронутое яблоко лежало.             

***

Убежать бы мне в юность

Вот я вижу:
Стоят на крутом берегу
И глядятся в реку
Высоченные ели.
Убежать бы мне в юность,
А я не могу —
Замели все дороги
Слепые метели.
Вот я вижу Любань
И сожженную Мгу.
И снимаю с ремня
Я пробитую фляжку.
Убежать бы мне в юность,
А я не могу —
Заросли блиндажи
Лебедой и ромашкой.
Вот я вижу друзей:
Мы лежим на снегу
И кричим, задыхаясь:
— Атака отбита!
Убежать бы к друзьям мне,
А я не могу —
Я живой,
А друзья — из гранита.

***

Соколов В.

Уже война почти что в старину...

Уже война почти что в старину.

В ряды легенд вошли сражений были.

По книжкам учат школьники войну,

А мы ее по сводкам проходили.

А мы ее учили по складам

От первых залпов городских зениток

До славы тех салютов знаменитых,

Которых силу я не передам.

Войну, что опаляла наши дали,

В века отбрасывая зарев тень,

В холодных классах нам преподавали

И на дом задавали каждый день.

И мы прошли под зимний звон ветров

И песен, порохом ее пропахших,

От тяжких слов о гибели отцов

До возвращенья без вести пропавших!

Я речь о том повел не оттого,

Что захотелось просто вспомнить детство,

А потому, что лишь через него

Я в силах в быль великую вглядеться

И рассмотреть, что в грозном том году

И мы забыли тишь (без сожалений!),

Чтоб стать сегодня равными в ряду

Проверенных войною поколений.

***

Устинова В.

Блокадные дневники

Капкан заледенелого двора,

Сугробы давят равнодушной массой.

Когда-то здесь играла детвора,

Чертила мелом на асфальте классы.

Стучал упруго мячик по стене —

Угроза для стекла и чьих-то нервов.

Теперь тех стекол и в помине нет —

Окно забито грубою фанерой.

Воздушная тревога. Полумгла.

Меня качает, но иду упрямо.

Я не вернусь домой — там нет тепла,

Там неживые бабушка и мама.

Там не дождаться ласковой весны,

Там метроном ведет отсчет до смерти.

А я хочу туда, где нет войны,

Где живы все, кто был на этом свете.

В сосновом доме пахнет пирогом,

Никто не голодает и не плачет.

И в этот нереально летний дом

Прикатится мой красно-синий мячик...

***

Романов А.

Надо мною — блокадное небо.

Ленинград. Мне одиннадцать лет.

Я гадаю над пайкою хлеба:

До конца её съесть или нет?

Дом соседний — кирпичная гpyдa.

Скоро ночь. Бомбы вновь запоют.

Не оставить? Что завтра есть буду?

Не доесть? Вдруг сегодня убьют?

***

Дуванова З.

Размышления блокадницы

Я давно в Челябинске живу,

Только часто снится мне блокада:

Нас, детей, везут из Ленинграда,

Рвутся бомбы, страшно… Я реву!

Просыпаюсь. Мокрое лицо…

Ведь тогда мы чудом уцелели.

Нас уральцы встретили, согрели,

Мне, я помню, дали пальтецо.

Понимаю с возрастом теперь:

И в тылу досыта не едали,

А вот нам, сиротам, помогали,

Сами знали горести потерь.

Я давно в Челябинске живу,

Только часто снится мне блокада.

Ранним детством я — из Ленинграда,

Но нашла уральскую судьбу.

***

 Асламов М.

Какие мне, бывало, снились сны…    

Какие мне, бывало, снились сны  
Военною зимой перед рассветом!
В них таяли на языке конфеты
И мучило предчувствие весны.

Я в них парил над бездной, невесом.
Когда вдруг, сотрясая мироздание
Гудок врывался в мир без опозданья —
И чашкой об пол разбивался сон.

«Вставай, сынок», —
зовет чуть слышно мать.
«Пора, работник!» —
слышу бас отцовский.
И в полусне тяну к себе спецовку
И покидаю теплую кровать.

И, окунаясь в новую беду,
Я правлю фронт на карте из картонки.
Лепешки из мороженой картошки
Сует мне мама в руки на ходу.

Метель метет — ни тропок, ни дорог!
К людской цепочке я бреду
  сквозь темень...
Обрадуюсь, идя в ряду со всеми,
И успокоюсь, запустив станок.

Мы точим мины — фронтовой заказ.
И про себя я начинаю думать:
Прикидываю, сколько может «сдунуть»
Фашистов мой один такой фугас.

Подсчет меня ужасно веселит!
Насвистываю что-то вдохновенно...

Но — как длинна ты, фронтовая смена!
И гнет она, и плакать не велит.

Но плачу я. В том нет моей вины,
Что щи пусты, а сам я — не двужильный!..
Вот так они, мне помнится, и жили,
Твои, Россия, малые сыны.

 ***

Спасский С.

Дочке

Ты подрастешь, но ты запомнишь, дочка,
Как был мороз в тот странный год суров,
Как неба колыхалась оболочка
Вся в голубых пучках прожекторов,
Как ты, отбросив книгу с тихой сказкой,
В убежище сбегала налегке
И называла, как и мы, «фугаской»
Смерть, грохнувшую вдруг невдалеке.
Я шёл наверх под круглые стропила
И наблюдал сквозь окна чердака,
Как вспышками зенитных бомб кропила
Ночь мирные, простые облака.
И слушая волнистый гул мотора,
Я понимал, кто надо мной навис
И целится, и вот уронит скоро
Визжащий груз на стихший город - вниз.
Я знал, он хочет, развернувшись ловко,
Тебя в неравном поразить бою,
Отыскивает он твою головку
И жизнь девятилетнюю твою.
Пусть он сегодня стукнет мимо цели,
Пускай еще я твой услышу смех,
Но сколькие сейчас осиротели,
И крепнет гнев, и боль в груди за всех.
Ты не забудешь, девочка, я тоже.
Нам надо позаботиться о том,
Чтоб стало небо на себя похоже,
Чтоб не грозило нам оно потом,
Чтоб из его широкого колодца
На нас лишь звезды рушиться могли.
Мы победить должны. и все вернется —
Покой небес и чистый мир Земли.

***

Феоктистов С.

Сын

 Есть за Полтавой в чистом поле

Могила павшего бойца.
Кругом - пшеничное раздолье,
Душистый запах чабреца.
И каждый вечер на закате
Сюда, в степную благодать,
В поношенном старинном платье
Приходит седенькая мать.
Придёт, украсит васильками
Могилу ратника она,
И долго над замшелом камнем
Сидит, в печаль погружена.
И думает прошедший мимо:
Под этой каменной плитой
Лежит сынок её родимый,
Её соколик дорогой,
Которого она, бывало,
Ждала с работы у крыльца...
А мать ни разу не видала
В лицо погибшего бойца.
Он с раскалённым автоматом
Пришёл сюда издалека:
Оттуда, где волной крылатой
Шумит в тайге Амур - река.
На этом васильковом поле
Настиг он вражескую рать.
Освободил здесь из неволи
Вот эту старенькую мать.
Вернул Ей счастье Украины,
Зажёг Зарю над нею вновь...
Он стал Ей - наречённым сыном,
Он заслужил её любовь.

***

Маленькой  дочери

Когда за окном наступает ночь
И к людям приходят сны
Я вижу тебя, несмышлёнка – дочь
Рождённая в день войны.
Я даже проститься не мог с тобой
В тот ранний июньский час:
Война налетела на нас грозой,
Война разлучила нас...
Ты выросла, сделала первый шаг. –
Он дался тебе с трудом.
Ты скоро поймёшь, что жестокий враг
Тебя разлучил с  отцом...
МЫ выдержим адский буран огня,
МЫ сломим врага в борьбе.
И я на заре молодого дня
С Победой вернусь к тебе.
Приду, отряхну с полушубка снег
И крикну, раскрывши дверь: -
Дочурка, родная! Твой звонкий смех
Никто не прервёт теперь!

***

Воробьев Л.

Атака

 А он на бруствере окопа

Ловил кузнечика в ладонь...
Не представляла вся Европа,
Как мог выдерживать огонь
И выносить снега со стужей
Простой советский паренек?..
Его в окопе танк утюжил,
Он уцелел и... танк поджег!
Казалось - все! Остался пепел…
Жар пепла выдержать нельзя.
Из пепла встал! Врагам ответил,
За ним в атаку шли друзья.
Пощады подлым нет фашистам
За слезы братьев и сестер,
За то, что дом у речки чистой
Был ими превращен в костер.
За то, что нагло, сапогами
Враг землю русскую топтал...
Мстил паренек, а меж боями
Ромашку каской прикрывал.
Тогда вокруг алели маки,
Где он кузнечиков ловил...
……………………………
Возле Днепра, погиб в атаке,
За то, что Родину любил!..

***

Тельканов С.

Июнь

Какое слово страшное — «война»!
Оно пришло оттуда, от границы.
И ты стоишь безмолвно у окна.
Лицо — как мел, опущены ресницы.

И я молчу. Июньский светлый день
Вдруг помрачнел, закрылся дымкой темной,
Как будто в небе самолета тень
Повисла черной свастикой огромной.

Как будто рядом слышен детский крик,
И тут же рядом пламя крыши лижет.
И наш сынишка сжался и притих,
Малыш стремится быть ко мне поближе.

Стою, молчу, не нагляжусь на вас,
И все яснее слышу грохот боя,
И тихий свет родных печальных глаз
Туда, на фронт, я уношу с собою.

...Гармонь грустит о чем-то дорогом.
Дымят бойцы махоркою в вагоне.
А женщина осталась на перроне.
И мальчик с ней.
И ночь лежит кругом.